Галина Корол | 2024-05-06

КИЕВ -- Каждый день тысячи семей в Украине просыпаются в надежде получить хотя бы какие-нибудь новости о судьбе своих пропавших без вести родных.

«Для меня каждый день хуже пытки», — делится с «Контуром» своей историей Ирина Усова, которой из-за российской оккупации города Энергодар (Запорожская область), в котором она жила, пришлось переехать жить в Запорожье.

«Мой сын пропал, соседи якобы ничего не видели. Я, конечно, в это не верю. Просто все боятся и трясутся», — рассказывает она.

Она никого не осуждает за молчание, потому что не хочет, чтобы их пытали россияне.

Сыну Ирины Владиславу Усову в этом году должно исполниться 28 лет. Он бывший участник Анти-террористической операции (АТО), которую украинские власти начали против российских захватчиков в 2014 году.

На момент полномасштабного вторжения России в Украину, Владислав уже три года как завершил военную службу.

Энергодар, в котором жила семья, российские войска оккупировали почти с первых дней большой войны. Произошло это 27 февраля 2022 года. Муж Ирины сразу ушел на фронт. Он получил ранение под Соледаром и скончался в госпитале.

Из оккупации Ирина Усова вместе с младшими детьми выехала только через полгода. Владислав остался в Энергодаре, потому что боялся подвергнуть семью опасности во время эвакуации. Ведь им предстояло пройти не один российский блокпост, а так как Владислав Усов участвовал в АТО, выезд для всех мог закончиться плачевно.

Усова уничтожила все документы, свидетельствующие о военном прошлом ее сына и мужа, но россияне все равно могли это выяснить, говорит она.

Забрали из дома

Оказавшись в безопасности в Запорожье, Ирина каждый созванивалась с сыном по телефону или в интернете. А 3 марта 2023 года Владислав перестал отвечать.

В этот день вооруженные россияне в форме зашли в ее дом «утром, около 9 часов, и пробыли в нашей квартире где-то 25 минут. Я не знаю, что они там делали, но они в результате забрали моего сына».

Ирина предоставила «Контуру» видео с камер наружного наблюдения, которое ей чудом удалось раздобыть с помощью знакомых, оставшихся в городе. Разглядеть на этих кадрах лица или опознать кого-то очень сложно. Однако точно можно утверждать, что в их подъезд зашли три человека, а обратно через полчаса вышли четыре.

«Я уже не верю, что он живой», — сказала Ирина, плача.

Сейчас имя ее сына есть в списках украинского Единого реестра лиц, пропавших без вести при особых обстоятельствах, который Украина ведет с мая 2023 года.

«Я уже везде написала... Ничего. Ноль. Писали и в ФСБ, получили ответ, что они ничего не знают», — говорит Усова.

Россия усложняет поиски

Во время конференции, посвященной судьбе украинцев, незаконно лишенных свободы, которая проходила в Киеве 16 апреля, уполномоченный Верховной Рады Украины по правам человека Дмитрий Лубинец сообщил, что Россия похищает гражданских лиц с 2014 года.

«Около 37 000 человек считаются пропавшими без вести: это дети, гражданские и военные. Эти цифры могут быть значительно больше», — написал Лубинец в Телеграме, суммируя свое выступление.

Среди 37 000 пропавших без вести многие могут быть живы. Но от России не только очень тяжело добиться подтверждения наличия украинских военнопленных. Если речь идет о гражданских, то узнать что-то практически невозможно, сетуют правозащитники.

«Россия не вправе удерживать гражданских. Это запрещено нормами международного гуманитарного права», — сказала «Контуру» Елена Белячкова из украинской общественной организации «Медийная инициатива за права человека», координатор групп семей военнопленных.

Поэтому если россияне удерживают гражданских, «они всячески пытаются им присвоить статус комбатанта, то есть военнопленного. Понятно, что обвиняют их в сотрудничестве с ВСУ [Вооруженными силами Украины] или СБУ [Службой безопасности Украины]», объясняет она.

Международные усилия

Незаконное удержание в российских бараках или тюрьмах украинских гражданских лиц, считающихся в Украине без вести пропавшими, в разговорах с правозащитниками нередко подтверждают военные, которых удается вернуть во время обменов пленными.

«В камере или бараке могут вместе находиться как военные, так и гражданские лица. И вот один из освобожденных военных мне назвал человек 15 гражданских, с которыми он находился в соответствующих местах содержания», — утверждает Белячкова.

Однако даже если бывший украинский военнопленный назвал конкретную фамилию гражданского, с которым он был в заключении в России, это все равно не меняет статуса «без вести пропавший», подчеркивает она.

Ведь по процедуре его личность должен подтвердить Международный комитет Красного Креста (МККК).

«На практике это происходит так: Министерство обороны Российской Федерации передает списки, которые они формируют по собственному усмотрению — кого они считают необходимым подтвердить — и передают их через [украинское] Национальное Информационное Бюро в Международный комитет Красного Креста в Женеву, и далее эта информация попадает в представительство МККК в Украине и доводится до сведения родственников», — объясняет Белячкова.

«Международный Красный Крест очень много работает в вопросе пропавших без вести, как учебной так и финансовой поддержкой, также помогает с лабораториями для сравнения ДНК и рефрижераторами как на колесах, так и при моргах», — утверждал 19 апреля экс-уполномоченный по вопросам лиц, пропавших без вести при особых обстоятельствах, Олег Котенко в эфире «Суспильне-новости».

По словам Елены Белячковой, в Украине также есть гражданско-военная служба поддержки, так называемое Управление ЦВД Генерального Штаба Вооруженных Сил Украины. Там есть интерактивная карта, на которую наносятся места исчезновения военнослужащих.

«Когда они находят тела или останки, они забирают всех. Там могут быть и военные, и гражданские, и даже россияне. Далее эти тела или останки передают на дальнейший отбор посмертных образцов ДНК и проведение экспертиз», — сказала она.

Правда, все эти поисковые работы проводятся только на территориях, которые Украина смогла деоккупировать, уточняет Белячкова. Поисковики не могут работать там, где ведутся боевые действия, и в непосредственной близости от таких районов.

Пропавшие без вести

Деоккупации Донецкой области ждет и Мирослава Волошина из поселка Демидовка Ровенской области. Она надеется найти там информацию о своем муже Руслане Волошине.

Волошин служил в Ровенском 14-м стрелковом батальоне.

Последний раз жена разговаривала с ним 8 мая 2023 года, а 11 мая он пошел на боевое задание и пропал без вести.

«Мне сказали, если бы командование знало, что он погиб, то написали бы в извещении: пропавший без вести, вероятно, погиб, а у меня этого нет. Поэтому я надеюсь, что жив», — говорит она в слезах.

Впереди у Украины очень много работы по розыску пропавших, и стране требуется международная помощь в этом вопросе, считают правозащитники.

«С помощью международных партнеров нужно заставить Россию выполнять международные нормы и продвигать механизмы возвращения наших людей», — уверена Белячкова.