AFP | 2025-08-13

В похоронном бюро в северо-восточном украинском городе Сумы Светлана Остапенко ходила взад-вперед, готовя мертвых в последний путь.

За пять лет работы в похоронном бюро она привыкла видеть мертвые тела, но растущее число погибших — в том числе молодых людей, погибших в результате российского вторжения, — начало угнетать даже ее.

«Смерть не делает различий между молодыми и старыми», — говорит директор похоронного бюро AFP, не сдерживая слез.

Сотрудники похоронных служб Украины, которые сами переживают войну и неоднократно сталкивались с жестокой смертью после начала российского вторжения в 2022 году, несут на себе все большее эмоциональное бремя, одновременно поддерживая скорбящие семьи.

К тому же, родной город Светланы Остапенко, Сумы, расположенный недалеко от российской границы, подвергался бомбардировкам на протяжении всего вторжения, но после наступления российских войск линия фронта оказалась всего в 20 километрах.

Каждый день Светлана укладывает в гробы мертвых жителей региона.

«Так или иначе, я справляюсь. Я принимаю успокоительные, и все», — говорит 59-летняя женщина.

Нехватки работы здесь нет.

13 апреля в результате двойного удара российских баллистических ракет по городу погибли 35 человек, десятки получили ранения.

Местные жители проходят мимо, не обращая внимания на фасады исторических зданий, продырявленных осколками ракет.

«Мы хоронили семьи, мать и ее дочь, молодую женщину 33 лет, у которой было двое детей», — рассказывает Светлана.

По ее словам, во время ночных обстрелов она укрывается в прихожей, держа под рукой телефон на случай, если понадобятся ее услуги.

Не просто цифры

Каждый день украинские региональные власти составляют отчеты о российских ударах в войне, унесшей уже десятки тысяч жизней.

Петр Бондарь, коллега Остапенко, рассказал, что записывал имена погибших в блокнот, чтобы «понять, сколько горя приносят эти бомбардировки».

«Это не просто цифры, — сказал он AFP. — Это были живые люди, души».

Игорь Крузо знал их достаточно близко.

Его работа — увековечивать их имена на гранитных надгробиях и портретах, которые он пишет один за другим.

60-летний художник и ветеран рассказывает, что ему трудно жить, вспоминая лица, которые он изобразил на надгробных камнях.

Солдаты, гражданские, дети, «все местные жители», — говорит он.

«Когда их рисуешь, внимательно разглядываешь их лица, у каждого из них своя судьба», — говорит он, никогда не говоря о себе в первом лице и избегая прямого взгляда.

На кладбище скорбящие родственники погибших рассказывали ему о смерти своих близких.

«Им необходимо, чтобы кто-то их выслушал».

По его словам, эти разговоры помогали ему справиться с психологической нагрузкой.

«Но это все проникает в самую душу», — добавил он.

Раньше он рисовал пожилых людей, но заметил, что омолаживает их облик на портретах.

Он вспомнил мать, которая погибла, закрывая своим телом ребенка в начале войны. «Прекрасная женщина, полная жизни», — сказал он о погибшей, которую он знал.

«А теперь вдруг здесь нужно выгравировать ее изображение».

В последние месяцы у него заметно прибавилось работы.

В новой части кладбища, предназначенной для солдат, среди надгробий высится целый лес желто-голубых флагов.

Рабочие заметно торопились среди сосен вокруг дюжины свежевырытых ям, готовых принять тела молодых бойцов.

Сны о погибших

В феврале президент Украины Владимир Зеленский объявил, что с 2022 года погибли 46 000 украинских солдат, а еще «десятки тысяч» пропали без вести или находятся в плену. По мнению наблюдателей, эти цифры занижены.

Россия не публикует данные о своих боевых потерях, но согласно подсчетам независимой газеты Meduza и Би-би-си, число погибших военных превышает 119 000 человек.

«Мне снятся мертвые», — говорит Крузо.

По его словам, он видел солдат, плачущих над могилами, и друзей его дочери, безжизненно лежащих в гробах

«Последние три года все мои сны были связаны с войной. Абсолютно все».

Он говорит с иронией, что с головой уходит в работу, потому что «так легче».

По его словам, что никогда не чувствовал себя сломленным, ведь он был сильным мужчиной, служившим в Советской армии, но сейчас он живет в «каком-то оцепенении».

«Не хочу впадать в депрессию», — добавил он, затягиваясь сигаретой.

За его спиной молодая беременная женщина не отводила глаз от портрета солдата, улыбающегося ей с мраморной плиты, врытой в землю.