Екатерина Джанашия | 2025-10-24

Когда Россия начала свое полномасштабное вторжение в Украину, сотни журналистов были вынуждены покинуть страну или попали за решетку . Независимые редакции были закрыты. И все же, небольшое число журналистов остались, чтобы освещать, как война отражается на жизни страны, рискуя свободой.

Одним из них стал Владимир Севриновский, московский журналист, кинодокументалист и эксперт в области культуры, который более десяти лет освещал жизнь в отдаленных регионах России.

Вечером 23 февраля 2022 года Севриновский и его девушка, выйдя из московского театра, строили планы на будущее — свадьба, бизнес, журналистика. На следующее утро Россия начала полномасштабное вторжение в Украину. Их планы, по его словам, «были перечеркнуты за одну ночь».

Кандидат экономических наук Севриновский занялся журналистикой в 2011 году и внештатно сотрудничал со СМИ в России, Европе и США, в том числе «Радио Свобода» и «Медузой», независимым информационным сайтом на русском языке. Владимир получил десятки журналистских наград, а один из фильмов, который он продюсировал, номинировали на «Оскар».

В отличие от многих коллег, Севриновский предпочел остаться в Москве и вести свою хронику, показывая, как война и репрессии отражаются на повседневной жизни.

Битва за слова

Все началось с языка , рассказывает Севриновский «Контуру».

«Сначала я боялся, как все. И у меня был подкаст очередной, пригласили ребята поговорить. Я тогда несколько раз сказал слово “война”. И у меня была такая трусливая мысль, что, может, попросить их это “запикать”», — вспоминает он.

Однако Владимир отказался от самоцензуры. Когда реальность начали заменять официальными формулировками «специальная военная операция» и «денацификация», он понял, что «люди просто насилуют мой язык — русский язык, прекрасный, правдивый, свободный и т.д. И я еще буду помогать в этом? Нет. Я понял, что нельзя так поступать».

С начала вторжения самого Севриновского арестовывали дважды.

Первый раз это произошло в апреле 2022 года рядом с украинской границей, на пункте пропуска Весело-Вознесенка в Ростовской области. Журналист провел ночь в полицейском участке и его оштрафовали на 2 000 рублей ($24) по статье 19.3 Кодекса об административных правонарушениях — неподчинение требованию сотрудника полиции. Обвинения были невнятными.

30 сентября того же года полиция в столице Дагестана Махачкале снова арестовала Севриновского, когда он пытался освещать протесты против мобилизации.

«Рядом остановилась машина, оттуда вышли несколько “эшников” [сотрудники “Центра Э” — Главного управления МВД России по противодействию экстремизму], схватили меня, затащили в эту машину, а дальше все было полной программе: пакет на голову», — рассказывает Владимир.

Майор из «Центра Э» позже утверждал, что видел, как Севриновский «громко матерится на всю улицу». На основании этих показаний местный суд признал журналиста виновным в хулиганстве и приговорил к пяти суткам административного ареста. Адвоката у Владимира не было.

Однако на этот раз суд Дагестана признал арест незаконным.

«На днях мы там победили в суде. Мне даже присудили компенсацию, и дагестанская полиция заплатит мне за пять дней отсидки целую тысячу рублей [$12]», — сказал Севриновский.

Под замком

«Оба раза [арестовали] на основании лжесвидетельств полицейских», — продолжает Владимир.

«Какой смысл в самой крутой защите, если придут несколько полицейских, будут лжесвидетельствовать против тебя, и судья, если у него есть эта “указивка” и даже если ее нет, поверит нескольким полицейским, потому что они — “стражи порядка”, а не какой-то непонятный обвиняемый. И его бодренько закроют».

Он добавил, что подобные случаи повсеместны.

«Сколько было случаев по России! Это просто такая система, и не только в этих регионах, но и везде человека можно оговорить и по административной статье посадить на неделю-другую, а за это время слепить ему какое-то [криминальное] дело. И он выходит, его тут же арестовывают, и он уже садится капитально».

Тем не менее, Севриновский настаивает, что его место в России.

«В России быть тяжело, а без России тяжелее, — говорит он. — Это моя страна. И почему я должен отсюда уезжать, а не все те, кто это с ней устроил?».