Екатерина Джанашия | 2025-12-30

Солдат думал, что получил безопасную офисную работу: чертить линию фронта, обновлять карты, заниматься документами. А потом он понял, что карты лгут.

Из блиндажа под Авдеевкой он наблюдал, как российские подразделения «захватывали» города, за которые все еще шли бои, — и видел, как эти вымышленные победы уходили вверх по цепочке командования до самой Москвы.

В рядах российских вооруженных сил карты боевых действий помогают создавать видимость так называемого «прогресса». Донесения с фронта слегка подправляются, пройденные расстояния растягиваются, а заштрихованные области «продвижения» передаются наверх как доказательства успеха. В результате возникает замкнутый круг, где командиры планируют операции, основываясь на победах, которые существуют лишь на бумаге, а риски для отправляемых вперед подразделений продолжают расти.

Из парадных частей в окопы

Призывник, который говорил с «Медиазоной» в ноябре, попросил не называть его имя в целях безопасности. Он начал службу 1 ноября 2024 года в Волгограде, в роте почетного караула. В декабре он подписал контракт, получив обещание о выплате в размере 2,5 млн рублей и заверения, что его не отправят в зону боевых действий.

Эти заверения быстро улетучились. После издевательств со стороны сержантов и месяцев изнурительной службы он перевелся в оперативный отдел.

К июлю 2025 года ему сообщили, что его перебрасывают в Донецк для «работы с картами» — якобы из защищенного блиндажа.

«Мне было страшно ехать», — сказал он, отметив, что по командному пункту 8-й армии как раз незадолго до этого был нанесен удар.

Вместо этого его перенаправили на передовую под Авдеевкой, рядом с линией фронта. Командный пункт представлял собой обшитый бревнами блиндаж. Там он вел три версии карты боевых действий: бумажную, электронную и на планшете генерала, квадрат за квадратом заштриховывая поступающие в рапортах изменения.

Штриховка «авансом»

Эта работа вскоре показала, насколько ожидания далеки от реальности.

«Чаще всего командование отдает совершенно нереалистичные приказы во время наступления, — рассказал он. — Они могут запланировать продвижение войск на 18 километров за пять дней, хотя всем понятно, что это абсурд».

Он описал принцип «штриховки авансом»: подразделения заявляли о полном захвате таких населенных пунктов, как Русин Яр или Полтавка, и он отмечал их соответствующим образом, даже когда открытые источники показывали, что они остаются «серыми зонами». В частных беседах офицеры жаловались, что их собственные данные — это «полное вранье».

Минимальное присутствие все равно считалось контролем территории.

Если вдоль лесопосадки длиной примерно в километр «на одном конце сидят два российских солдата, а на другом — еще двое», всю эту территорию на карте изображали как захваченную.

«Двое сидят где-то, и вдруг 300–400 метров... заштриховываются как "зачищенные", хотя на самом деле там нет абсолютно никакого укрепленного присутствия».

Искажения усиливались по мере передачи вверх по цепочке командования. На картах в штабах регулярно пририсовывали полтора-два километра по сравнению с захваченными территориями, которые были показаны в рапортах с передовой.

«Армейские карты чудовищно врали — это была чистая фальшивка», — рассказывает он.

Самый яркий случай произошел в сентябре, накануне визита начальника Генштаба Валерия Герасимова. Пост получил из Москвы обновленную карту обстановки, которая имела мало общего с реальностью.

«Дивизия посылает один набор данных, но перед приездом Герасимова нам спустили из Генштаба совсем другой. И мне пришлось печатать карты на основе этой версии специально для него. Абсурд».

Когда фикция встречается с фронтовой реальностью

Свидетельства, полученные на основе захваченных российских карт в Донецкой области, показывают, что командиры выдают желаемое за действительное, представляя планируемые результаты как уже свершившиеся факты, сообщил журналистам в сентябре президент Владимир Зеленский.

«Во время брифинга по нашей операции [контрнаступлению в районе Доброполья] я видел в электронном виде расположение наших сил и средств, а также видел российские карты. Так вот, их отчеты сильно отличаются от реальности. Там, где мы уже вернули свои позиции, на российских картах указано обратное», — цитирует его слова агентство «Укринформ». — «Доклады российского руководства среднего звена в вышестоящие инстанции отличаются от реальной ситуации».

Независимые эксперты наблюдают ту же закономерность. Визит президента Зеленского в Купянск — город, который российское командование объявило захваченным, — показал, насколько далеко подобные заявления могут расходиться с фактами.

«Эти сфальсифицированные карты на самом деле несут в себе большую угрозу для российских солдат, так как они позволяют Вооруженным силам Украины безошибочно просчитать, где именно произойдет следующая российская атака», — сказал «Контуру» Шота Утиашвили, старший научный сотрудник Грузинского фонда стратегических и международных исследований.

«Однако для [президента России Владимира] Путина жизни собственных солдат ничего не значат; для него гораздо важнее убедить президента [Дональда] Трампа в непобедимости российской армии».

Для армии несоответствие между картой и реальностью может привести к гибели людей.

Бывший военный рассказал о подразделениях, которые отправляли на якобы зачищенные участки, где они сталкивались с невредимой украинской обороной. Он привел в пример эпизод под Торецком в сентябре: там морская пехота и спецназ были разгромлены после того, как зашли на территорию, которая на картах значилась как безопасная.

По его словам, большинство офицеров, которых он встречал, считали войну «преступной и заведомо проигрышной», но оставались в строю из-за отсутствия альтернатив. Другие же были радикализованы — в частности, один мобилизованный капитан, который хвастался, как он издевался над пленными.

Обстрелы стали частью повседневной жизни, угроза ударов HIMARS ощущалась каждую секунду. Убедившись в том, что российская армия — это «современный эквивалент Третьего рейха», он задумал побег — и, когда представился случай, просто не вернулся из отпуска.

Он сбежал из России, но прошлое не до сих пор отпускает его. «По ночам мне продолжает сниться блиндаж — как я хожу по его коридорам и кабинетам».